Я помню его, сколько помню себя. Возможно, он был всегда.
Он был последним штрихом украшения праздника, я помню, как долго переставляла его то вправо, то влево под елкой, не зная, как лучше. Он был гарантией новогодних чудес. А когда я возвращалась к родителям домой, он был гарантией того, что когда-то я точно была маленькой.
А потом родительский дом стал моим домом и дед мороз оказался моим наследством.
Только теперь он стал очень нежным и хрупким, в этой выцветшей рвушейся шубке из гафрированной бумаги, посохом, который просто раскрошился в моих руках, в этой своей печальной внутренней просьбе всех старых игрушек – не выбрасывать их на помойку. А мне, признаюсь, это и в голову не приходило.
Теперь он был сам, как ребенок.
Я подкрасила его бороду, заменила посох, подрисовала глаза. Розовая бумага шубы осталась поблекшей, а на подоле с одной стороны, появилось рыже-кофейное пятно, но ведь таким и должен быть настоящий волшебник? Уставшим, не всегда успевающим подбирать свой подол, потому что до порогов домов на окраине не всегда легко добираться. Настоящие волшебники настолько сосредоточены на том, какой же подарок действительно нужен ребенку, что им не важно выглядят ли сами они, как подарок.
А сегодня, я подарила ему крылья, они ему очень идут. С крыльями легче творить чудеса, на крыльях легче куда угодно добраться. Купила ему сияющего оленя.
Он точно был всегда, как и я, потому что все мы точно никогда не заканчиваемся.
